Мозг во сне. Что происходит с мозгом, пока мы спим - Рок Андреа
Каждую ночь сновидения способствуют модернизации нейронных сетей и внутренней карты мира, которая помогает управлять нашим поведением. «Бодрствование и сон — это зеркальные отражения друг друга, они взаимодействуют прежде всего ради создания сознания и ради закладки в него информации, предназначенной для приспособления к жизни», — пишет Хобсон в своей книге «Сновидения». И хотя кошки, обезьяны и птицы каждую ночь, как и мы, автономно настраивают свои нейронные программы, то, что происходит в мозге человека, все-таки чем-то отличается от происходящего в их мозге. Именно это позволяет нам порою разрабатывать во сне повествования, которые, в свою очередь, отражают уровень сознания, превосходящий простое субъективное восприятие ощущений, свойственное и нам, и многим представителям животного царства. Эксперименты с зеркалами позволяют предположить, что дельфины, шимпанзе и гориллы способны узнавать собственные образы, следовательно, обладают основами визуального самосознания.
Но человека, помимо примитивного существования в каждом последующем моменте, отличает способность к формированию абстрактных понятий, созданию языка, к анализу собственного мышления, к рефлексии и к планированию будущего опыта. Поиск нейронной основы этой развитой формы сознания и является движущей силой таких нейробиологов, как Кристоф Кох. До конечной цели идти еще очень долго, но Кох говорит, что по меньшей мере одна подсказка уже обнаружена — и проявилась она в виде аномалии в одном-единственном типе клеток мозга.
«Если я положу рядом малюсенькую крупинку мозга человека и такую же крупинку мозга обезьяны, мало кто сможет их различить. Они почти одинаковые, — говорит Кох. — И хотя в самой структуре фундаментальных различий нет, имеется особый тип клетки мозга — она называется веретенообразной, — которая, как недавно выяснилось, присуща только людям, хотя с низкой плотностью она наблюдается и в других человекообразных, таких как шимпанзе. Так что это может быть чем-то эволюционно новым». Веретенообразные клетки были впервые описаны в научной литературе в 1925 году, но лишь недавно стало известно, что они имеются только у людей и крупных приматов. И расположены они исключительно в передней части поясной извилины — той области мозга, в которой, по мнению Фрэнсиса Крика, гнездится то, что мы называем свободной волей. И, конечно же, визуализация мозга показала, что именно эта область сильнее других активирована во время фазы REM. Эти открытия придали новый смысл высказыванию знатока детских сновидений Дэвида Фолкса: «Мы видим сны, потому что мы стали сознательными».
Заключение
В начале работы над этой книгой я брала интервью у Роберта Стикголда — происходило это в лаборатории нейрофизиологии Массачусетского центра душевного здоровья. Он объяснял мне, что взгляды исследователей на функции сновидений — если они вообще предполагают наличие этих функций — варьируются в зависимости от типа самих исследований. Занимающиеся психологией утверждают, что сновидения призваны регулировать эмоции; с ними не соглашаются те, кто изучает роль сновидений в консолидации памяти: они подчеркивают их важность в процессе обучения. Другие уверены, что, хотя фаза быстрого сна необходима для регулирования температуры тела и имеет другие физиологические предназначения, никаким целям сновидение само по себе не служит. Когда я сказала, что это похоже на притчу «Слепцы и слон», которую я недавно читала сыну, Стикголд сначала не согласился, а потом вдруг расплылся в улыбке. «Да, — сказал он. — Так оно и есть».
Версии этой притчи пришли к нам из Китая, Индии и Африки — со своими вариациями, но смысл у них один: несколько слепцов впервые встречаются со слоном и должны на ощупь определить, что это такое. Первый дотрагивается до ноги и говорит, что это что-то вроде дерева, второй дотрагивается до бивня и предполагает, что перед ним копье, а третий дотрагивается до хобота и настаивает на том, что они столкнулись со змеей. Конечно, каждый из них по-своему прав, но истину можно постичь, лишь взглянув на слона целиком. И хотя ответов на многие вопросы о механизме и функциях сновидений пока нет, собранные на сегодня данные позволяют нам отойти подальше и попытаться взглянуть на слона во всей его красе. Имеются вполне надежные свидетельства того, что фаза REM развилась у животных как автономное средство закладки в мозг генетически закодированной информации, когда животное еще находится в утробе матери и в первое время после рождения. Она также стала средством переработки ценной для выживания информации, получаемой в результате каждодневного опыта, и включения ее во внутреннюю модель мозга для управления будущим поведением. Изучение крыс, во сне повторяющих свой бег по лабиринту, говорит о том, что эта биологическая функция все еще присуща миру животных.
По мере развития человеческого мозга — когда он обрел способность к языку и к субъективной оценке собственных эмоций — у сновидений появились дополнительные измерения, которые отражают растущую сложность нашего фирменного бренда сознания. Данные, полученные в результате недавних исследований в области обучения и памяти, показывают, что консолидация памяти, характерная для сновидений животных, играет важную роль и в том, чем занят по ночам мозг человеческий. То, как нарастают новые слои сознания, как усложняются сновидения, демонстрируют продолжительные исследования сновидений детей, из чего можно сделать вывод, что человеческие сновидения развиваются постепенно, следуя этапам когнитивного развития. По мере того как созревает и становится более усложненной сеть нейронов, сновидения человека превращаются в развернутые повествования, и мы становимся ведущими игроками в такой похожей на жизнь реальности, которую наш мозг, обращаясь и к краткой, и к долговременной памяти, создает каждую ночь.
А поскольку во время самых плодотворных по части снов периодов наиболее активно работает лимбическая система — центр, где генерируются эмоционально окрашенные действия и воспоминания, — то и тип памяти, который мозг избирает для создания этих повествований, также эмоционально окрашен. Преобладание в сновидениях негативных эмоций, возможно, проистекает из генетически запрограммированного в сновидения компонента, который роднит нас с животными, — систематических ментальных репетиций нацеленного на выживание поведения борьбы или бегства. Но поскольку мы субъективно осознаем свои эмоции, мы, люди, более сложны психологически, и поэтому сновидения играют свою роль в переработке эмоций и влияют на наше поведение в период бодрствования. Эмоциональная память имеет непосредственное отношение к нашему пониманию самих себя.
Исследователи, придерживавшиеся психологического направления, десятилетиями говорили нам о том, что естественный цикл сновидений помогает преодолевать эмоциональные травмы. Когда цикл сбивается, человек погружается в депрессию или — того хуже — заболевает посттравматическим стрессовым расстройством. Эти предположения подтверждались экспериментами с использованием визуализации мозга: они продемонстрировали, что активационные циклы во время сна у больных депрессией прямо противоположны активационным циклам здоровых людей.
Проще говоря, роль сна в фазе REM развивается у каждого индивидуально. В утробе матери у ребенка в мозгу создается разветвленная нейронная сеть, и фаза быстрого сна совершенно очевидно способствует этому процессу и помогает установить «генетическое программное обеспечение». После рождения и по мере роста сновидение становится составной частью процесса реорганизации мозга, поскольку по ночам он приспосабливает под себя новую информацию, существенную как для физического, так и для психического здоровья. Те, кто воспитал в себе умение вспоминать сны, могут с их помощью увидеть собственные насущные эмоциональные проблемы, хотя понятно, что сновидения делают свою работу независимо от того, помним мы их или нет, — ведь и в период бодрствования ментальная деятельность также проистекает независимо от нашего сознательного понимания. Похоже, это природа так задумала, чтобы мы не помнили снов, поэтому то, что нам удается вспомнить лишь самую малую их часть, вовсе не преуменьшает их значения.
